|
|
Персональная выставка Тулуз-Лотрека
|
|
Тулуз-Лотрек. Жюстина Диель в саду Фореста, 1890
|
Не пришло ли для Лотрека время подумать о большой персональной выставке?
Ему исполнилось двадцать восемь лет, и у него накопилось такое количество произведений - больше трехсот работ маслом, плакаты, литографии, не говоря уже о рисунках, - что другой художник на его месте кичился бы этим. Но Лотрек был настолько поглощен своей работой и своей трагедией, что ему это и в голову не приходило. Он не думал о славе, считая себя любителем, и всегда бывал несколько смущен, когда его хвалили.
Жуаян предоставил ему для выставки свою галерею на бульваре Монмартр. Решили, что персональная выставка Лотрека состоится в начале 1893 года. Однако Лотрек, словно ему необходима была чья-то поддержка, предложил Шарлю Морену разделить с ним эту честь. Лотрек выставил в галерее около тридцати произведений, среди которых были картины, посвященные "Мулен-де-ла-Галетт" и "Мулен Руж", плакаты и литографии. Выставка - она продлилась два месяца, январь и февраль - была принята весьма благожелательно. Критик Роже Маркс писал в "Рапид": "Давно уже мы не видели такого талантливого художника, как Тулуз-Лотрек, возможно, что его сила заключается в согласованности его дарований - я имею в виду способность художника глубоко анализировать, которая удачно сочетается с точностью выражения. Своей жестокой, беспощадной наблюдательностью он приближается к Гюисмансу, к Беку, ко всем тем, кто умел отобразить во внешнем облике модели ее внутренний мир".
Большинство критиков присоединилось к этому мнению. Гюстав Жеффруа, который встречался с Лотреком в ресторане Друана на площади Гайон на гастрономических ужинах (они происходили по пятницам, и на них бывали Моне, Роден, Раффаэлли, Карабен, Жуаян, Клемансо, Эдмон де Гонкур) и хорошо знал его, писал в "Жюстис" в номере от 15 февраля 1893 года, что художник "показал себя способным передать характерные черты модели".
Это высказывание очень позабавило Лотрека, и он по любому поводу восклицал: "Да, жизнь! Жизнь! Это характерные черты увеселительного заведения!"
Даже "Тан", газета, не имеющая обыкновения бросать слова на ветер, похвалила художника: "Дорогой наш друг Тулуз-Лотрек, Вы циничны и суровы по отношению к роду человеческому... Вы создаете эпопею падшего общества, обнажая все его язвы. Вы, дорогой наш друг, продувная бестия!"
Лотрек мог быть удовлетворен.
Но по-настоящему его волновало мнение лишь одного человека, а именно Дега, которому он послал "личное приглашение". И вот в один прекрасный вечер, закутавшись в свою крылатку, на выставку пришел Дега. Он подолгу задерживался у каждого произведения, что-то напевал, но не произносил ни слова. Лотрек, волнуясь, ждал, Дега обошел зал и стал спускаться по винтовой лестнице, которая вела в подвал. Еще мгновение - и он исчезнет. Но вдруг он остановился, обернулся: "Да, Лотрек, чувствуется, что вы мастак!" Лотрек расцвел. Приводится со слов Жуаяна. Но этот отзыв Дега был отнюдь не таким хвалебным, как показалось Лотреку, Жуаяну и многим другим. В действительности же Дега гораздо выше ценил Морена. Когда один любитель живописи, некий Анри Лоран, поделился с Дега своим намерением купить произведения Лотрека, тот прервал его: "Купите лучше Морена! Лотрек очень талантлив, но он художник своей эпохи: это будет второй Гаварни. На мой взгляд, существуют только два художника - Энгр и Морен". Следуя совету Дега, Анри Лоран вместо Лотрека стал составлять коллекцию произведений Морена. В последующие годы он приобрел их несколько сот, а Дега, приходя к Лорану, каждый раз восхищался Мореном, глядя на "Женщину, которая смеется" и "Женщину в корсете". "Их можно повесить рядом с Рембрандтом, - говорил он, - и они выдержат такое соседство". Да и вообще Дега никогда не питал особо нежных чувств к Лотреку. Этот желчный человек высказывал довольно жесткие суждения о своем младшем собрате. Возможно, он его слегка ревновал или сердился на него, так как Лотрек многое заимствовал у него, и темы произведений Лотрека Дега, вероятно, считал своими. "Мсье носит штаны, которые ему велики", - зло заметил он как-то. В 1916 г. он с отвращением заявил Сильвену Бонма-риажу по поводу произведений Лотрека: "От всего этого разит сифилисом". Странное высказывание, если вспомнить, что для Дега, как художника, дома терпимости тоже были широким полем наблюдений и он, будучи женоненавистником, наверняка проявил себя там менее "человечным", чем Лотрек.
У Лотрека было много оснований пребывать в радужном настроении. Его слава росла. Он одновременно выставлялся у "Двадцати" в Брюсселе, на выставке плакатов в городском музее Икселя и в Антверпене во Втором салоне художественного общества. И всюду его встречали хорошо. К нему приходили советоваться молодые иностранные художники, и среди них бельгиец Эфенполь.
Конечно, он нравился не всем. Раффаэлли, например, язвительно заметил ему, что манеру писать на картоне прозрачными мазками Лотрек заимствовал у него и что изобрел эту технику он, Раффаэлли.
Родные Лотрека тоже относились к его славе все мрачнее, кроме того, вопреки традиции, по которой каждый участник выставки показывал то, что хотел, в кружке "Вольней" отвергли его картину - "отвратительный", по их определению, портрет женщины, написанный Лотреком в саду Фореста. Ну что ж, больше его в этом кружке не увидят! В ярости он немедленно заявил, что выходит из него, тут же забрал свою картину и на извозчике отвез ее к Ле Барку де Буттвилю, который предложил сделать к ней табличку: "Отвергнута кружком Вольней". Но Лотрек на это не согласился.
Пeppюшo A.
