Илья Клейнер. Персональная выставка на Кабо Верде

В конце 80-х годов у меня состоялись три персоналии: одна – в Нью-Йорке, вторая – в Мюнхене и третья – на Кабо Верде (Острова Зелёного мыса).

В Нью-Йорке галерейщик Эдуард Нахамкин развернул экспозицию моих работ в самом центре, в районе Манхетена. Он обещал мне мощную "раскрутку" моего имиджа. Я ему поверил. Ведь через него прошли такие имена, как Олег Целков и Михаил Шемякин.

Именно благодаря ему они стали известны всему миру. Но одно дело обещания и совсем иное дело, как эти обещания претворяются в жизнь. Надо же было такому случиться, что именно в это время Нахамкин встретил женщину, развёлся с женой, бросил семью и умотал в Россию, став в ней одним из королей табачного бизнеса. Где, в каком краю бродят сегодня мои работы и кто зашибает на них деньгу – мне не известно. Ну, да ладно, Бог ему судья.

Вторая персональная выставка прошла в Мюнхене. Но и здесь мне встретился галерейщик-проходимец по имени Карл Влчек. Рассказывать о нём я не хочу, лишь упомяну, что всё-таки за счёт продажи двух или трёх работ (точно не помню), мы с женой получили деньги, на которые по возвращению в Москву, приобрели хорошую дачу с земельным участком в посёлке Софрино, в 47 километрах от Москвы. Недавно я узнал от друзей, которые в интернете обнаружили информацию, где говорилось, что некий галерейщик проводит в Европе аукцион-распродажу моих живописных работ. Мне посоветовали подать на мошенника в суд. Но я не хочу: надо найти достойного адвоката, приличные деньги на его оплату. Плюс - нервы, трата времени и т.д. Пусть себе жирует, на том свете спросится по-полной. Одно утешение – дача. Как говорится: "С паршивой овцы хоть клок шерсти". Правда, надо отметить, что по сегодняшним меркам нашего дикого капитализма этот "клок шерсти" не такой уж и плохой.

А вот третья персоналия на Кабо Верде, куда я привёз свыше сорока полотен, была приятна во всех отношениях. Больше того, в благодарность за наш визит в эту незабываемую крошечную страну, расположенную на десяти островах в Атлантическом океане, где по одному из преданий затонула легендарная Атлантида, я подарил её народу все мои полотна. Сердечный приём, оказанный мне с женой бывшим послом в Россию

Марио Фонсека и его русской супругой Клавдией, мы вспоминаем до сих пор с теплотой и нежностью. Как сейчас вижу бескрайнюю голубизну океана, чистейшее небо без единого облачка и огромные пляжи. Но особенно запомнились люди, их простой открытый нрав.

По вечерам, под окнами нашего президентского отеля, почти под каждым кустом ворочались влюблённые пары, оглашая тишину страстными вздохами и стонами. Порой казалось, что сам Всевышний в назидание всему человечеству оставил в нетронутой первозданности естество этого маленького народа.

В Сан-Яго и в Минделе
сплошные Яги и Отелло.
На чёрном базальте - чёрное тело.
Это загорает местный Отелло.

И я вместе с ним в бронзовеющем шоке
лежу в атлантическом солнцепеке.
Кайфую до одури. Ещё бы.
Кругом такие креольские попы.

Куда полиция смотрит, не знаю.
Я знаю, куда. Но, увы, понимаю,
что мочь и хотеть – это разные тезы
в этой житейской, ненашенской пьесе.

И всё-таки, всё-таки жизнь – Эльдорадо!
Да здравствуют девочки в шоколаде.
Широколастные и полногрудые,
Такие ласковые и недоступные.

Зрачок по контуру бедра и талии
скользит туда, где и так далее,
где и т.д. на самом деле
важнейшая штучка на бабьем теле.

И я не в силах сдержать пожар уже
вхожу в Атлантику, как во влагалище.
Волна зеленая со мной вздыхает,
и позвоночный гул почти стихает

И я сквозь дрёму ресниц солёных
вдруг вижу абрис России сонной,
В холодных звёздах и белых вьюгах
любимый профиль моей подруги.

Один – единственный, неповторимый, такой мне близкий, такой любимый.

И ещё. Узнали мы с женой, что на одном из островов Кабо Верде, где-то высоко в горах обитают странные люди, которые напрочь отвергают достижения современной цивилизации, исповедующие в своём повседневье принципы вуду. Так вот, из рассказа

Марио Фонсека я узнал потрясающую новость, которая во многом перевернула в последствии мои представления о собственной персоне в этой жизни. Оказывается, на могильных плитах большинства усопших нет ни единой надписи где указывались бы имя, фамилия и даты рождения и смерти. У других, коих абсолютное меньшинство, стояли то одна, две или три строчки. Когда я спросил посла, что это могло значит, то он загадочно улыбнувшись, ответил:

– Видите ли в чём дело, Илья, у тех, у кого нет на могильных плитах ни одной надписи, означает, что они прожили свою жизнь впустую, не оставив в памяти людей следа. А вот у тех, у которых стоят одна или более надписей, означает, что именно в это время они были настоящими людьми, они совершили нечто такое невозможное, что дало право их потомкам называть их высоким званием "человек". Свою сопричастность к этому избранному клану настоящих людей они обрели в пограничных, пороговых ситуациях между жизнью и смертью. Они должны были совершить нечто такое, что далеко выходило за рамки усредненного поведения обычного человека. Другими словами, жизнь этих людей определяется не рамками дат рождения и смерти каждого из них, как это принято в цивильном мире, а сколько раз на земле они были людьми.

Илья Клейнер. 2011-2014

Библиотека » Илья Клейнер. Улыбка заката. Автобиографическая повесть