Илья Клейнер. Понемногу друзья улетают

Сегодня мои картины имеются почти во всех странах мира. Мне легче назвать те места, где их нет. Мои персональные выставки прошли в Мюнхене, Вене, Каире, Тель-Авиве, Берлине, Милане, Флоренции, Нью-Йорке. Мне приятно осознавать, что при жизни своей я имею две авторские галереи в Сибири. И не важно, что они так далеко от центральных магистралей культуры. Скорее, наоборот. В последнее время вышли два каталога о моём творчестве со вступительными статьями таких известных во всём мире людей, как писатель Фазиль Искандер и поэт Юрий Левитанский. О моём искусстве пишут добрые слова в центральных газетах и журналах, как в России, так и за её пределами, имеются несколько теле и радио передач. Я являюсь членом Международной федерации художников при ЮНЕСКО и членом художественного фонда России. На выставке в

Центральном Доме художника "Америка глазами художников России" две мои работы.

"Колумб" (флорентийская мозаика) и "Красота спасёт мир" (живопись) заняли центральное место в экспозиции, получив доброжелательные отклики столичной общественности.

Как говорится, всё пришло на круги своя и отозвалось. Но почему чувство неудовлетворённости и даже бремя тяжести не покидает моё сознание? Почему в длинные чёрные ночи я обращаюсь к Богу с мольбой дать мне силы на исполнение моего дела, которое было бы угодно Его замыслам. Конечно же, не всё, что было сделано за долгие годы, я могу вынести на суд современного зрителя и читателя. Многое из того, что создано, хранится в моих столах и углах. И не потому они в сокрытии, что время не пришло для них Просто я не желаю отдавать их на суд тем, кто в своё время "не пущал", "не разрешал", кто пинал меня ногами. Многие из них ещё и поныне живы и занимают командные высоты, хотя внешне и мимикризировались в новых условиях. Скажи, мой уважаемый читатель, могу ли я выставлять на обозрение российского зрителя единственную в своём роде галерею "Знаменитые евреи мира", когда рядом бесчинствуют разудалые молодчики из черносотенской "Памяти" и раздаются антисемитские лозунги.

Трезво оценивая жизнь в России, прекрасно понимаю, что пока в ней будет жить хотя бы один еврей, антисемитизм не исчезнет. Делать же на своём искусстве, которое выстрадановсей моей личной судьбой остросюжетное шоу и тем самым социальный имидж считаю делом недостойным. Да и память о тех моих родных, которые были уничтожены коричневой чумой в годы фашизма, не позволяет мне этого. Сегодня со мной нет многих моих братьев по крови. Одни вернулись на свою прародину, других судьба разбросала по свету.

Понемногу друзья улетают
В страны дальние и края,
Покидают меня, покидают
Как слепого поводыря.

Их над миром несут "Каравеллы",
И в зрачках одиноких друзей
Белый росчерк высокой новеллы
Провожающих журавлей.

Я сжимаю виски в ладони
И по памяти, босиком
В детство, в травы, где синие кони
Чутко дремлют над большаком.

Я хочу в ту далёкую ясность,
К тем истокам чистейшим прильнуть,
От которых и лад и неладность
Начинают у сердца свой путь.

Я хочу осознать, соизмерить,
Что же сталось с моей страной,
Почему вся Россия евреев
Вдруг пошла от страны стороной.

Где, в какие года мы меру,
На каких перегонах судьбы
Расстреляли как высшую веру
По капризам жестокой борьбы.

Почему от Москвы и до Риги,
Словно Страшный пройдя свой Суд
Всюду, всюду еврейские лики,
Как надгробия грусти плывут.

Неужели над нами те громы
Не оставили памяти след,
Черносотенские погромы
На прогаре недожитых лет.

Сколько падало нас, но не пало
В той заснеженной стороне,
Что-то грело ведь нас, согревало
В Магадане и в Колыме.

Пели тихо мы все "Баргузина"
А звезда как шмоток сургуча-
На парадных штанах грузина
Два кровавых текли ручья.

Он раскуривал медленно трубку
И хмелел его мрачный взгляд,
И всё чудились гению будки,
Будки, вышки, охранный наряд.

Он бы проволокой пол-отчизны
И пойди отыщи чья вина.
Вот тогда бы еврейские жизни
Но война помешала, война.

И вставал есаул над страною,
Им оболванною страной,
И вставала Россия войною
На последний, решительный бой.

Шли славяне, татары, евреи –
Неизбывная, гордая рать
На фашистские шла батареи
Ради жизни землян умирать.

И не ради посмертной славы
Нам вести тот положено счёт.
Но еврей был тем первым, самым,
Кто закрыл своей грудью дот.

Бабий Яр, Бухенвальд – не музеи,
А бессмертная память времён,
И как реквием слёзы евреев,
И как месса прощальный стон.

Не считаю слова я в молитве,
Но скажи ты страна, отчего
Среди всех убиенных в той битве
Моих братьев больше всего

Отчего, как распятье под током
Стынет трупик мальца на стене,
Что за год до войны в Белостоке
Был последним рождён в семье

Что успел сотворить он, бедовый
За три года неполных своих,
Чтобы в этой войне бредовой
Выпить полную чашу других

Неужели всё это не помнится,
Почему ж одолев вороньё,
Ты страна, на родной околице
Допускаешь опять враньё

Неужели страна не устала
Ты шагать от беды к беде,
Неужель одного Мандельштама
Не хватило тогда тебе

Может это мне всё пригрезилось
И страна здесь моя не причём...
Был аршин, да линейкою мерилось,
Лес летел и деревья при нём.

Скажут мне: "Ну, конечно же, были
Перегибы, издержки и ложь,
Но ведь Братск и Ангарск возводили
И от этого ты не уйдёшь"

Нет! Не мажу я, честное слово
Чёрной краской России добро,
Как не спутаю я с половой
Добрых дел золотое зерно.

Но встаёт в моей памяти дело
Ленинградских, московских врачей.
И опять вместе с шапкой слетела
Рабиновича жизнь в Енисей.

И трещали опять газетёнки,
Вторя букве центральных бумаг
Побасенки свои, побасенки,
Что Борис Пастернак наш враг.

Мы гудели, о равенстве, братстве,
Но не грела Россию шинель,
Та, в которой сквозь барство и рабство
Уходил из Москвы Даниэль.

Гинзбург, Тарсис, Синявский, Васильев
Ну, скажи мне, Россия - Где
Ты отыщешь такое насилье
И недремлющий взгляд КГБ

Неужели история снова
Ничего не напомнит живым
И кричит поколение новых:
"Убирайтесь в Израиль жиды"

"Убирайтесь" – кричат на заводах,
В институтах, больницах, цехах.
И над нами опять хороводит
Броненосец в потемках, ЦК.

С кафедральных подмостков быта,
Трижды русский и трижды родной
Злобный абрис антисемита
Поднимается вновь над страной.

Мне его не убить. Я знаю.
Вдруг поймёшь существом своим
Просто рухнула связь живая
Между домом и сердцем твоим.

Просто рухнула связь поколений
На которой всегда воздвигал
Дух природы свой страждущий Гений,
Свой двойник - земной идеал.

Мир устал от затасканной песни
Пятилеток, цитат и дат
Загнивает в космической бездне
Лепрозорный отчизны отряд.

В бездуховной лежим трясине.
Киль гниёт, паруса, фонари.
Соловьи над моей Россией
Умирают от рака крови.

Нам бы доктора звать на раны,
Но ушли мы давно от врачей
Слово, Слово от Иоанна
Позабыла страна людей.

Нам бы правду иную и чище,
Нам бы окна раскрыть в кислород,
Нам бы высшую мысль, а не свыше,
Но на мысли у нас недород.

Вот тогда как удар, как расплата,
Как вселенский надрывный крик
На критической точке распада
Поднимает еврейство свой лик.

Встанут новые дали и будни.
Но одно я сказать могу:
"Хуже Вам чем сегодня не будет
На далёком том берегу".

На своём бы хребте и шее,
На последнем гуденье аорт.
Я бы всех Вас, родные евреи
В Шереметьевский аэропорт.

Остаюсь я пока. Ведь не даром
Терпелив был мой Ближний Восток.
Кто-то должен и к Бабьему Яру
Приносить поминальный цветок.

Понемногу друзья улетают
В страны дальние и края.
Покидают меня, покидают
Как слепого поводыря.

Я бреду по столичным аллеям
И хриплю в реактивную ночь:
"Будьте счастливы там, евреи
За меня, за отца и за дочь"

Будьте счастливы добрым делом,
Доброй птицей над Вашим окном,
Добрым духом и добрым телом,
Добрым хлебом и добрым вином

Будьте счастливы нашей верой,
И за тех, кого нет в живых,
Мой собрат, мой романтик верный,
Ты за них проживи, доживи.

Над тобой простирается вечность,
Как библейский, загадочный стих
Так сумей же ты всю человечность,
Как еврейство в груди пронести.

Знаю я, что хребты не пройдены,
Есть и будут обвалы века
Человек, обретающий Родину
Обретает судьбу человека!

Илья Клейнер. 2011-2014

Библиотека » Илья Клейнер. Улыбка заката. Автобиографическая повесть